Я не писала "про запрещаете горевать". В моем высказывании таких слов нет. Я писала, про то, что вы считаете, что имеет право рассказывать свое горе только человек сам перживший это, а все остальные, которые выше написали, а там были и братья и сестры, не имеют на это право. Вот пост девушки написавшей вам:
"Шмелик сама такая мама...Однако меня тоже резанул ее пост.В моей семье произошла тоже трагедия и мама ушла вслед за братиком через 1,5 года и она не напишет не шмелику не автору.А я сама будучи ребенком растившая братика вместо мамы с начала маминой болезни с 4лет и до 13 лет братика писать об этом права не имею я "не так боль чувствовала" у шмелика онож сильнее."
Вы не сказали ей, что она не правильно поняла, вы никак не поправили её. Ваш ответ был следующим:
"Анонимус, ну давайте я цинично ухмыльнусь на ваше замечание. Что вас-то так могло резануть в моем посте? Уж вы то должны понимать как мягко говоря не приятно слушать "страшные истории" людей (и которые славу богу не пережили этого) про все это..Представляю как какая та моя соседка пишет здесь про меня. Н-даа..."
Причем тут соседи, да ещё и циничная ухмылка? Вас она спросила напрямую, почему по-вашему мнению она не имеет права рассказать о своем братике. вы ей про соседей, при этом цинично ухмыляясь. Скорей всего это было недопонимание, вы просто недоговорили, так как это само собой подразумевается? Но человеку вы этого не сказали. и впечтление сложилось иное.
Ну а на предыдущие две цитаты, я уже
ответила постом выше.
"Вы действтиельно не запрещали горевать, вы
просто на проявление горя говорили
следующее"
Теперь понятно где собака зарыта, я говорила не "на проявление горя", а на ваше высказывание о том что с вашей точкой зрения, чужим горем делиться нельзя, им должен делиться только сам переживший его. Именно это я имела ввиду под словом "реагируете". Вот и все не больше ни меньше. Когда я говорила, вы неправы, я говорила именно об этом утверждении, вы же читали для себя "вы не правы в проявлении своего горя". хотя я об этом нигде не говорила. теперь я поняла и вашу рекцию на мое одобрение Элизабет Сауттер Шварцер. А я никак не могла понять, почему вы так реагируете, ведь я пишу, что её высказывания были написаны отдельной статьей, в рекомендательной форме. Для кого-то её советы могут быть актуальны, для кого-то как, я уже вам писала, они могут навредить, так как мы горе переживаем по разному. Теперь поняла, вы думали, что я осуждаю проявление вашего горя, в то же время, соглашаюсь с ней. :-) Да, мудрено. Я не осуждала вас, я писала вы не правы в своем высказывании в первом посте, на мой взгляд. Как видите, я написла "Вы не правы", имея в ввиду лишь ваше высказывание в этом топике, вы читали "Вы не правы" имея в виду "проявление горя". Ну слава богу разобрались и я думаю, мы на том и разойдемся. Пора уже, теперь понятно, что это были разночтения и не более.
Проститься с ребёнком при жизни своей –
Нет горя сильней.
В заоблачный путь провожать сыновей –
Нет боли больней.
Тревожного сна, как свидания, ждать –
Нет страха страшней.
И стынет душою несчастная мать,
И холодно ей…
А мысли о том, что помочь не смогла
Сынку своему,
Летают в душе, как седая зола
В остывшем дому…
«Прости, сынок, что не уберегла
Души твоей, растаявшей в тумане.
Теперь меня лишь только память манит
К тебе – отдать всё то, что не смогла…
Лежи, родной, ведь ты обрёл покой
В том мире, где ты больше не со мной…»
Полгода назад моя близкая знакомая потеряла взрослого сына.
Не было ему места на Земле.
Пагубная страсть поставила барьер между ним и всем миром и вырвала его из жизни.
Рецензии
Я это всё прошла... Я с Вами и Вашим горем, матери, потерявшие своих детей из - за наркотиков.
Проклятье матери
В память о безвременно ушедшем сыне Алексее. Сегодня ему должно было исполниться 42 года.
За всех матерей, что детей потеряли,
Кричу в небеса «Накажи сволочей!
Хочу, чтобы ироды эти узнали,
Как страшно стоять на могиле детей!»
Какие слова! Героин, наркодиллер,
Зависимость, ломка и ранняя смерть…
И крутится в жизни кошмарочный триллер,
Который без слёз невозможно смотреть.
Вы их раздавили, как божьих коровок,
А мы их рожали, как божьих детей.
Их жизненный путь оказался недолог.
Ответьте за гибель их жизнью своей.
О, если б собрать этих нелюдей вместе,
Всех в кучу одну и затем расстрелять!
Греха не боюсь. Если боль мою взвесить,
Господь оправдает несчастную мать.
Земля загорится у вас под ногами,
В которую сына родного кладу.
Навечно с Всевышним я вас проклинаю
И вам забронирую место в АДУ.
Галина ГНОККС (Карпюк – Слепакова)
11.02.2015 г. Санкт-Петербург
Галине ГНОККС:
Самое страшное горе - это горе убитой смертью своего ребёнка матери. И строки ваши - они как крик, как попытка достучаться до небес. Понять это в полной мере может только тот, кто сам испытал такое.
Не дай Бог проклятому зелью снова и снова губить наших детей.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру - порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
photo — Helena Soler
К ак мать четверых детей, я не сталкивалась со смертью своего ребенка. Мне не знакома мучительная пустота утраты дочери или сына.
Но за последние 7 лет я имела святую привилегию находиться вместе со скорбящими семьями, которые потеряли кого-то их своих любимых. Многие из них, некоторые из которых стали друг другу близкими друзьями, это матери, потерявшие своих детей. Так как я дружила с этими скорбящими матерями, проходила вместе с ними через их самые тяжелые дни, я отметила, что им может помочь, а что лишь причиняет боль.
Хотя скорбь каждой матери уникальна, вот некоторые вещи, которым я научилась.
1. Находитесь рядом. Некоторые из нас боятся взаимодействовать с матерью, которая потеряла своего ребенка, потому что мы движимы большим молчаливым и блокирующим страхом, звучащим как «Я не знаю, что сказать» . И знаете что? Вы в хорошей компании. Потому что никто не знает, что сказать.
Но есть и хорошая новость, мать, которая скорбит, вовсе не ожидает от вас, что вы имеете правильную комбинацию магических слов, которая все обернет во благо. Нет таких слов, ни на одном языке мира, которые смогут это сделать. В чем матери больше всего нуждаются, так это в вашем присутствии. Принесите ей диетическую «Колу». Отправьте ей сообщение в знак того, что вы думаете о ней. Остановитесь возле ее дома и посидите с ней рядом. Выслушайте ее. Побудьте с ней в тишине. Спросите о состоянии ее сердца. Приберитесь в ее ванной комнате. Преподнесите ей в качестве подарка сертификат в магазин. Напишите ей письмо о том, что вы больше всего любили в ее ребенке. Помогите ей разобрать вещи ребенка.
Мамы не нуждаются в ваших правильных словах. Мамам нужно знать, что о них помнят и заботятся.
2. Разговаривайте об умершем ребенке. Понятно, что вы боитесь упомянуть матери о потерянном ребенке, так как заставите ее опечалиться. Вы хотите избавить ее от огорчения. Но больший дискомфорт, скорее, идет с вашей стороны, чем с ее. Она и так опечаленная и еще одно напоминание о ее горе не усугубит ее положения. На самом деле, более болезненно для многих матерей, когда друзья, и соседи, и сотрудники не упоминают о потере любимого ребенка.
Хотите узнать секрет? Большинство мам, которые потеряли ребенка будут уверять вас, что лучше сказать что-то неловкое, чем вообще ничего не говорить.
И как все мамы, скорбящая мать имеет желание разговаривать о своем ребенке. Она хочет отмечать, помнить и скорбеть о том, что было дорогим и забавным, и трудным, и уникальным в ребенке, которого она любит. Она может даже бояться забыть о тех уникальных мелочах, которые делали ее ребенка особенным.
Не бойтесь разговаривать о ее сыне или дочери.
3. Слушайте. У матери, потерявшей ребенка может и не быть много людей, которые желали бы или были бы способны выслушать ее. Ее супруг, или родитель, или ребенок, или родной брат переживает свое собственное горе, и может быть не в состоянии находиться с ней рядом в тот момент, когда она больше всего в этом нуждается.
Просто слушайте.
4. Не сдерживайте слез. Если взрослым в вашей семье не было комфортно с их эмоциями, то вам тоже не будет комфортно со своими. Не позволяйте дискомфорту подавить вашу собственную печаль и печаль мамы, которая скорбит.
Нормально, если она плачет.
Нормально, если плачете вы.
Создайте располагающую атмосферу для совместной скорби, которая станет исцеляющим подарком для матерей, потерявших своего ребенка.
5. Молитесь с матерью. Тот же страх, который удерживает нас от взаимодействия со скорбящими матерями — «Я не знаю, что сказать!» — удерживает нас от того, чтобы молиться вместе с ними. Мы боимся, что не будем знать о чем молиться или будем говорить о чем-то глупом. И мы вполне на это способны, да.
Но молитва — это подарок, который мы можем подарить маме, у которой болит сердце. Вы не должны иметь правильных слов. Молитесь в тишине. Молитесь по молитвенникам. Молитесь по Писанию.
Молитва напоминает скорбящим мамам, что их боль не безразлична ни вам, ни Богу.
6. Помните и возвращайтесь к материнской утрате. Спустя недели, месяцы и годы может прийти искушение поверить в то, что если мы не будем напоминать ей о болезненной утрате, мы, тем самым, окажем ей услугу, не возвращаясь к теме ее утраты.
Сложно придумать что-либо еще, более далекое от истины.
Мамы не забудут. Более того, пророк Исаия использует очень абсурдную гиперболу, чтобы продемонстрировать Божью святую память: «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего?» (Исаия 49:15).
Вот интуитивный ответ: «Нет, конечно, нет! Это невозможно!»
Пророк продолжает: «Но если и она забыла, то Я не забуду тебя.» (Исаия 49:15).
Бог не забывает нас в нашей боли, утрате и горе; и мама, которую вы любите, не забудет своего дитя. Она не забудет его после похорон. Она его не забудет, когда вернется на работу. Она не забудет, когда родит другого ребенка. Она никогда не забудет.
Подписывайтесь:
Отметьте день рождения ребенка и годовщину его смерти в своем календаре, и, таким образом, вы сможете продолжать иметь связь с матерью, которая не забыла.
Я знаю, как жутко можно себя чувствовать, когда находишься рядом с матерями, потерявшими ребенка. Но поступая так, знайте, что вы не одиноки. И когда вы проходите вместе с матерями их скорбь, вы, тем самым, служите — своим лицом, голосом и телом — устами Самого Бога, говорящими, «Я никогда не забуду тебя!» (Исаия 49:15).
На концертах Натальи Куприяновой её стихи и голос под перебор гитарных струн проникают в потаённые уголки сердца каждого слушателя, заставляя задуматься о вечности.
«Только что всё закончилось...я имею в виду ритуал!!! Но началась Вечность. Я не могу сейчас писать… но хочу вам сказать СПАСИБО», - эти слова Наталья оставила на странице в соцсети для тех, кто на протяжении нескольких лет поддерживал её, помогал искать средства на лечение сына.Святик ушёл из жизни на руках у Натальи в полном сознании. Незадолго до смерти 5-летний мальчик взял с мамы обещание, что она обязательно выполнит их общую мечту - съездит на море. Так на могиле сына появились морские ракушки. Если войти в солёную морскую воду с раной на теле, сначала получишь обжигающую боль, и уж потом заживление. Сколько этих ран было на сердце Натальи? Порой их наносили те, кто должен был, наоборот, помогать. «Будете отказываться от сына? Вы же молодая, ещё нарожаете!» - первое, что услышала 25-летняя Наталья, приехав из провинциального Орла в московскую клинику, где Святика в итоге признали бесперспективным.
«Врачи, как и все люди, разные, - говорит Наталья. - Потом мы попали в клинику в Петербурге, где медперсонал, прежде чем утром идти к больным детишкам в палаты, соборно молился. Когда мне сообщали, что Святику осталось жить неделю, в кабинете специально присутствовал психолог. Нас были готовы держать в больнице до последних дней сына. Но сам Святик, почти ослепший от сильных лекарств, с кровоточащими дёснами, сказал: «Мама, знаешь, что я придумал? А поехали домой?!»
Любовь вне времени и расстояний
Дома вместо отведённых врачами семи дней Святик прожил 5 месяцев. К нему вернулось зрение. Вместе с Натальей они любовались красотой цветов, деревьев, всего живого, словно заново открывая для себя Божий мир. Наталья научилась жить одним днём, не заглядывая в будущее: «Мы просыпались, улыбались друг другу. Радовались каждой мелочи».
Эти минуты в обнимку с тающим на глазах ребёнком были мостиком в вечность. Учили пониманию, что здесь, на Земле, всё не заканчивается.
Ощущение, что время остановилось, молодая женщина впервые испытала во время встречи со старцем. «Перед последним курсом химиотерапии я в отчаянии поехала в Оптину пустынь в надежде встретиться с духовником братии, схиигуменом Илием (сейчас батюшка схиархимандрит и духовник Святейшего Патриарха Кирилла . - Ред.). К нему за советом и утешением ехали со всей России.
Я увидела толпу народа, которая окружила пожилого монаха, и поняла, что не смогу к нему пробиться. Стояла в сторонке. Слёзы лились по лицу. И вдруг ещё одна толпа народа подхватила меня, словно волна, и неожиданно я оказалась прямо перед старцем. Почувствовала на своих руках его руку. Ни батюшка, ни я не сказали ни слова. Но что-то очень важное произошло в моей жизни. И боль, которая несколько лет не отпускала ни на минуту, растворилась в любви, которую излучал старец».
После смерти сына Наталья ещё не раз встретится со старцем Илием и станет его духовным чадом. «Как-то в один из вечеров мне стало уж очень тяжко. Вспоминала Святика, плакала. И вдруг приходит длинное SMS от отца Рафаила (келейника старца), написанная со слов батюшки Илия, где он меня утешает.Это был для меня ещё один урок, что для любви не существует ни времени, ни расстояний. И нашим деткам, которые на Небесах, от наших слёз только одно огорчение. Как однажды сказал мне мой друг, диакон Сергий из Александро-Невской лавры Санкт-Петербурга: «Тебе нельзя плакать и унывать, ведь ты - мама ангела».
С тех пор, что бы я в этой жизни ни делала, я думаю: а достойна ли я этого звания - «мама ангела»? Когда общаюсь с другими мамочками, которые из-за горя в петлю готовы лезть, объясняю им: если совершишь самый страшный грех - самоубийство, то уже точно со своим ребёнком не встретишься. Потому что ангелы и самоубийцы обитают в разных местах. А если ты действительно любишь ребёнка, то надо сделать всё для того, чтобы там, за гранью, с ним встретиться.
И мамочки начинают по-другому ставить вопрос: не «почему» со мной это произошло, а «для чего»? Многие приходят к вере, и их жизнь преображается. Но есть и те, кто выбирает петлю. И это по-настоящему страшно».
«Берегите друг друга!»
Прошло восемь лет, как рядом с Натальей нет Святика. Все эти годы она старается помогать онкобольным детям. В Орле, где живёт певица, она ежегодно проводит концерт-акцию «Музыка добрых сердец». Оказывать психологическую помощь мамочкам, потерявшим ребёнка, - ещё одна очень важная миссия Натальи: «Я могу разговаривать с ними на одном языке, потому что сама пережила эту страшную, ни с чем несравнимую боль». А её официальным местом работы остаётся Орловская филармония. Профессиональным пением Наталья занимается со школы. Сама пишет стихи и музыку - от бардовской песни до фолк-рока.
Спеша на репетицию или по волонтёрским делам, Наталья порой видит, как мамочки на улице кричат на своих детей. Однажды она стала свидетельницей того, как молодая женщина, заставляя умолк-нуть грудного младенца, ударила его по щеке. «Я подлетела к ней и чуть не сломала руку. Кричала: «Этот младенец дарован тебе Богом! И никто не знает, в какой момент Он решит у тебя его забрать. И тогда ты будешь всю жизнь корить себя, что недодала ему ласки».Рядом с Натальей преданный и любящий муж. И она верит, что Бог дарует их семье младенца, которому она обязательно расскажет о Святике. И воспитает так, чтобы он был достойным братиком или сест-рёнкой ангела.
Ужасно не люблю тренинги на работе. Хоть и живу я в Америке уже больше 10-ти лет и разговариваю тут практически только по-английски, все равно 8 часов лекций на языке аборигенов с одним только перерывом на 30 минут очень утомительны. Ведь нужно не только слушать, но вникать и кое-что конспектировать, потому что сразу после теории, проводят экзамены. Словом, это - настоящая мука вкупе со смертной скукой. В тот день у меня как раз был тренинг. И можете представить, как я была счастлива, когда он закончился и я поехала домой. Радостная, я открыла двери и сразу увидела Джека, разговаривающего по телефону. Он был какой-то растерянный и у него дрожали руки. Я насторожилась. Муж быстро свернул телефонный разговор и с глазами, полными слез, посмотрел на меня. " Ира, присядь, - сказал он и по щекам у него потекли слезы. - Я должен тебе сказать, что случилось кое-что плохое". Я напряглась в предчувствии недоброго и спросила: "Кто-то умер?" Он кивнул головой. "Кто?" - выдохнула я. Он молчал. "Юра?" - не веря тому, что я произнесла имя сына, прошептала я. Джек кивнул. Боже, что в этот момент со мной произошло! Мне показалось, что небо рухнуло на землю, что в меня ударили все громы и молнии земли... Я закричала "нет" и ринулась в спальню, где упала на пол и стала кататься по нему все так же продолжая кричать "нет, нет, нет!.." Я так страшно кричала, что Джек взял за руку Джасаю и вывел его на улицу. Ребенок очень испугался и тоже начал плакать. Спустя какое-то время, я, абсолютно обессиленная, вышла из спальни и попросила Джека рассказать, что же все-таки случилось. Он сказал, что из Хьюстона позвонила Таня и сообщила эту страшную новость. Оказывается, Оксана, жена сына позвонила вначале нам и, так как меня не было дома, а муж не разговаривает и не понимает по-русски, перезвонила Татьяне, чей телефон был у сына в "контактах".
Я подбежала к компьютеру, включила его и немедленно связалась по скайпу с Оксаной. Она была заплаканная, растерянная, с абсолютно потухшими глазами, которые обычно сияют как звездочки... Сбивчиво и со всхлипами она рассказала, что же все-таки случилось.
Оказывается, у Юры был инфаркт. Он принимал ванну и ему стало плохо.Оксана позвонила другу сына Виталику и попросила его прийти, потому что с мужем происходит что-то непонятное. Виталик приехал очень быстро и они решили вызвать "Скорую помощь". "Скорая" тоже не заставила себя ждать. Они перенесли Юру из ванной в большую комнату и уложили на диван. Сын был в сознании и даже шутил, разговаривая с врачом. Потом один из приехавших посмотрел на другого и произнес загадочное: "Он уже сухой." И они попросили Оксану и Виталика выйти из комнаты. Оксанка побежала собирать Юре вещи, потому что была уверена, что его увезут в больницу... Вскоре из комнаты вышел доктор и сказал: "Он умер". Ни Оксана, ни Виталик не могли поверить своим ушам. Как? Ведь Юра несколько минут назад дышал, разговаривал и даже шутил. Медик развел руками... Уже после отъезда "скорой" на столе нашлись две использованные ампулы глюкозы и адреналина. Это было все, чем его спасали, если спасали, а не тупо выжидали, когда он умрет... И это при том, что ближайшая больница от дома находится в трех минутах езды...
Пока Оксана рассказывала мне эти жуткие подробности, я была, как обледенелое дерево. Все внутри меня застыло и, казалось, что уже никогда я не смогу выйти из этого ступора. Сын, самое драгоценное, что у меня было, для кого-то не представлял абсолютно никакой ценности. За его жизнь никто не боролся, он умирал в руках чужих, равнодушных людей. Да что теперь говорить или биться головой о стену... "А где Юра сейчас?" - спросила я Оксану. "Он здесь, лежит на диване," - ответила невестка. "Наведите на него камеру," - попросила я. Он был прикрыт простыней до пояса. Глаза закрыты. Одна рука свесилась с дивана. Было такое впечатление, что мой мальчик спал. Тихо, мирно и сладко. Тлена и признаков смерти на нем еще не было. Я попросила Оксану положить его руку ему на грудь. Почему-то мне казалось, ему так лежать удобнее. Я смотрела и не могла насмотреться на моего ребенка несколько часов - ведь это была наша предпоследняя встреча. Последняя будет на похоронах. Я любовалась им и одна только мысль билась в голове: никогда, никогда, никогда... Никогда я уже не услышу его голос. Никогда он не скажет "мама", "маманька", "мамик" - в зависимости от настроения. Никогда не обниму. Никогда не встречу... Эта мысль меня просто убивала. Как это страшно, когда уже ничего нельзя изменить и исправить. Ведь смерть необратима...
В два часа ночи по украинскому времени его увезли в морг. А в Техасе было шесть часов вечера. Во всю шпарило весеннее солнце. Небо слепило глаза своей невероятной голубизной. В кроне дерева громко щебетала, подделываясь под кого-то птица-пересмешник. Прекрасная земная жизнь продолжалась. Но уже без моего сына. Я тоже была почти мертва... Вечер следующего дня я уже встретила в Украине...
Я очень боялась лететь в Украину на похороны сына. Боялась именно перелета, потому что мне предстояло остаться один на один со своим горем на много-много часов. Джек не мог поехать со мной, так как не на кого было оставить Джасаю.
Уже в аэропорту Хьюстона я приняла первую таблетку сильного успокаивающего препарата. И принимала его до самого конца, то есть до отъезда из Украины. Благодаря этим таблеткам я выжила и смогла хоть как-то воспринимать человеческую речь, двигаться и что-то делать. Все, что происходило в эти 10 страшных дней было, как в тумане, вспоминается отрывками, как кадры черно-белого кино.
Почти весь перелет Хьюстон-Амстердам я проспала. И вот аэропорт Киева. Меня встречает тетя невестки и мой старый друг. Мы едем по жутким украинским дорогам в Запорожье. Останавливаемся в каком-то маленьком городке и покупаем венки. События происходили как раз накануне, так называемых, "проводков". Ярко светит солнце. Все вокруг какое-то убогое и до боли родное. Покупаю кофе у тетушек на придорожном рынке и начинаю им в подробностях рассказывать свою горькую историю. Они сочувствуют, охают, причитают... Вот уже и ночь. Мы едем и едем по этим мерзким дорогам. Я вспоминаю, как приехала в 2001-м году в Украину первый раз, после отъезда в Америку. Села в такси и не могла понять почему меня так подбрасывает на заднем сиденье. Удивленно спросила у водителя. Он также удивленно, дескать, вот деревня, не знает, ответил, что это у нас такие дороги...
Наконец вдали показались огни Запорожья. Мы подъехали к незнакомому домику, который несколько месяцев назад купил сын. Юры дома не было. Его тело в гробу должны были привезти на следующий день утром. Навстречу выходят Оксанка, Олежка, родители невестки и отец сына, мой первый муж Володя. Как странно, ведь и второй мой муж тоже был Володя... Хожу по дому. Все незнакомое, но почему-то совсем не чужое. Олежку не отпускаю от себя. Он такой славный и до боли родной, хоть мы виделись с ним несколько раз в жизни! Вот что значит "родная кровь". Ложимся спать. Мне досталась малюсенькая комнатка, в которой Юра хотел сделать кабинет...
Утром просыпаюсь, как от удара током. Первая мысль: Юра умер. Его больше нет. Я начинаю сдавленно рыдать в подушку. Оксанка откликается плачем из соседней комнаты. Я лихорадочно ищу сумку, в которой лежат спасительные таблетки. Проглотила без воды... Через 20 минут страшная боль отступила и я могла встать.
Юру привезли в 10 часов утра. Я со страхом и нетерпением его ждала. В дом его не заносили, поставили гроб во дворе. Наконец меня позвали. Конечно же, я сразу увидела его. Он лежал в гробу, обитом голубым атласом и был очень красивый и немного похудевший. Ветерок шевелил его волосы. Одет он был в костюм с новой рубашкой, которую я ему не так давно прислала. Я прикоснулась к его руке, погладила по щеке и по волосам. Мой мальчик был холодный и твердый как камень. Меня это почему-то очень неприятно поразило, хотя я всегда знала, что мертвые застывают и становятся холодными... Мне абсолютно не верилось, что это происходит наяву, что это мой детеныш лежит в гробу и что я провожаю его в последний путь.
Вокруг стояло очень много людей, в том числе моих друзей, бывших коллег и просто знакомых. Люди плакали. Я была удивлена, что на похороны пришло столько моих, ведь я уже 12 лет не живу в Украине. Впрочем, все они знали Юру с детства и очень тепло к нему относились. Еще меня удивило, что было очень много Юриных друзей и одноклассников, ведь я всегда его считала не очень общительным. Оказывается, ошибочно. И вообще, как оказалось я многого не знала о сыне, что он хороший отец и муж, замечательный друг и специалист, прекрасный человек. Наверное, это потому, что Юра всегда для меня оставался мальчиком, ребенком. Мне всегда хотелось его пожалеть, приласкать и частенько понаставлять... Прибыл батюшка для отпевания... И вот отпевание кончилось. Парни подхватили гроб и вынесли его за калитку. Дальше поездка на кладбище. Мы, самые близкие, ехали с телом сына. Я пристально вглядывалась в лицо Юры, которое уже не увижу никогда. Вдруг увидела возле ворота рубашки неаккуратный шов. Какой, кошмар! Ведь его вскрывали в морге! Слава Богу, что он уже ничего не чувствовал.
И вот автобус остановился. Кладбище оказалось на редкость ухоженным и красивым. Вокруг все пропахло сырой землей. Гроб вынесли из автобуса и поставили на табуретки. Наступила минута прощания. Я стояла, как мумия. Все происходящее воспринималось, как нереальность. Этого не может быть! Никогда!.. Жалостно пела скрипка приглашенного музыканта. Как хорошо, что нет этого жуткого похоронного оркестра!.. И вот наступил момент, когда гроб с телом моего единственного сына, моего всегда маленького золотого зайчика, накрыли крышкой и начали закручивать болтами. В голове промелькнуло, что слава Богу сейчас не забивают молотками... Дальше - полный туман и какое-то помутнение рассудка. Я бросаю горстку земли в могилу, долго стою над свежим холмом... Вот и всё! Моего ненаглядного Юрочки больше нет на этом свете...
Он так хотел жить в Америке и этот вопрос был уже почти решен! А теперь он навсегда поселился на запорожском кладбище на Верхней Хортице. Упокой, Господи, его душу...
...Я оставалась в Запорожье еще 10 дней, чтобы по традиции отметить 9 дней со дня смерти Юры. Мне очень не хотелось уезжать в Америку, не хотелось покидать домик, который купил, но так и не успел благоустроить, мой сын... Город Запорожье, который я всегда горячо любила и куда стремилась со всех уголков земли, выглядел неуютно и жалко. Но он по-прежнему притягивал меня к себе. Вот так бы остаться здесь навсегда! Помогать приводить в порядок домик, общаться с Олежкой и Оксанкой, ходить на могилу к Юре, встречаться с моими дорогими подругами... Но день отъезда, таки, наступил.
В самолете я беспрерывно думала о сыне. Слезы безостановочно текли по щекам. Ведь он все предусмотрел: и кладбище выбрал заранее, и памятник, и даже музыканта-скрипача. Оксана удивлялась, что он, будучи живым и здоровым, говорил об этом. Еще он вдруг собственноручно смастерил светильник и повесил его в комнате Олежки. Сын показывал мне его по скайпу и говорил, что это будет хорошая память ребенку об отце на всю жизнь. А я тогда не придала никакого значения его словам. И еще он написал записку Олежке, которой тоже никто сразу не придал значения и которая теперь кажется предсмертной "1. Собрать на завтра одежду и обувь. 2. Почистить зубы. 3.Убрать в своей комнате (хоть немного). 4. Поцеловать маму, и, может быть, даже папу"...
Уже после похорон все стали говорить об этих странных стечениях обстоятельств. Дескать, Юра каким-то образом предчувствовал свою кончину. Но, на самом деле, ничего странного в этом не было. Боли в сердце и приближение инфаркта обычно сопровождается ярко-выраженным чувством страха смерти. У Юры эти боли продолжались несколько месяцев. Но он принимал обезбаливающее и на этом успокаивался. Наконец, согласился пойти к врачу, но было поздно.
Он никому не говорил о страхе смерти, который неизбежно сопровождает стенокардию при сердечных приступах. Даже мне. Хотя многим со мной делился. Наверное, не хотел расстраивать или показаться слабым... Мы разговаривали с ним по скайпу накануне его смерти. Он выглядел неважно. Я сказала ему: "Сынок ты выглядишь каким-то осунувшимся". Он ответил, что все нормально и он чувствует себя хорошо. Это были его последние слова, которые я слышала.
...В Хьюстоне меня никто не встречал. Я абсолютно не могла представить, какой был день недели и сколько времени. Спросила у людей. Оказалось, что был вечер пятницы, хотя я свято верила, что уже воскресенье. Растерянная, я села на скамейку в зале прилетов, приняла последнюю таблетку и крепко заснула. Приехавшая за мной Таня долго не могла меня найти. Чуть позже появились Джек и Джасая и мы поехали в Викторию... Я была совсем обессиленная, в голове раненой птицей бесконечно билась мысль:"Лучше бы тот день не наступал никогда!"